Древо рода

Тамбовский полицмейстер 

В наше время памятники устанавливают, не учитывая историю города. Хотя Тамбов может похвастаться множеством ярких исторических персонажей, о которых можно рассказать немало интересного и увековечить в скульптуре. Сегодня я хочу вспомнить об одном из таких героев.

Тамбовский полицеймейстер Константин Юльевич Старынкевич был примечателен тем, что пережил на своем посту восемь губернаторов: Фредерикса, Ржевского, Лауница, Янушевича, Муратова, Ошанина, Салтыкова. О его встрече с новым назначенцем на важный пост в губернии один из вице-губернаторов напишет: «Когда Лауниц, выйдя, как и я, из вагона, увидал Старынкевича с его шатающейся походкой и палочкой (тот на одном из кирсановских пожаров угодил под падавшую балку), он тут же сказал: «Очень приятно познакомиться, но мне нужен полицеймейстер с ногами». «Так точно, ваше превосходительство, но я думаю, что недурен полицеймейстер и с головой», — ответил Старынкевич. «Недурно сказано», — улыбаясь, сказал Лауниц, — «будем служить-с». 

В городе считалось, что Старынкевича сгубила бурная молодость. Современник тех лет, С. Каменский в своих мемуарах будет о нем вспоминать так: "Блестящий гвардейский офицер, красавец, из знатной семьи, он не знал удержу в кутежах и буйных выходках. К, тому же он бых очень остер на язык и, не щадя никого, нажил себе немало врагов. После одной особенно сильной попойки он женился на цирковой наезднице и был исключен из полка. В наказанье его сослали ... исправником в Кирсанов, уездный город Тамбовской губернии. Там, вероятно, он кутил и безумствовал, от провинциальной скуки, еще больше. Там же он на всю жизнь испортил свое здоровье. По долгу службы он распоряжался на пожарах и слишком храбро бросался в огонь: однажды на него упала, горящая балка и сместила ему позвонок. Он остался хромым навсегда. 

Когда, его перевели полицеймейстером в Тамбов, он уже немного угомонился, но все еще не оставил своих чудачеств. Иногда он отправлялся переодетым в воровские притоны, чтобы вылавливать оттуда воров. Забавляясь наивностью тамбовских обывателей и потешаясь над их слабостями, он выкидывал над ними разные шутки, иногда довольно злые. Его языка боялись все, даже само начальство. Тем не менее тамбовские жители любили его и чтили, как за его ум, так и за доброту. К тому же он был и бессребреник — качество необычайно редкое у начальника полиции. Со своим начальством, — губернаторами, — он отлично умел ладить, а губернаторши, обыкновенно, в нем души не чаяли; ведь не могло быть собеседника, более остроумного, чем он.

Когда губернатором был добродушный Ржевский или Салтыков, ему было легко служить с ними. Трудновато приходилось иногда со вздорным и глупым Муратовым, но тут сильно помогала ему умная губернаторша. Хуже всего он ладил с хитрым и жестоким фон дер Лауницем. Когда все высшие тамбовские чиновники представлялись этому последнему и из их рядов, прихрамывая и опираясь на палку, вышел немолодой уже полицеймейстер, фон дер Лауниц, нахмурившись, сказал: «Как? Хромой полицеймейстер? Как же вы можете служить?» — «Привык головой служить, а не ногами, ваше превосходительство», — не моргнув глазом ответил Старынкевич. Понятно, таким ответом губернатор не очень остался доволен. Не мало было трений между ними. 

Политика Старынкевича всегда была миролюбивой, он старался, чтобы в Тамбове все было тихо и мирно, — никаких «Союзов Русского Народа», никаких эксцессов, ни погромов, ни революционных выступлений. Лауниц, наоборот, стремился сделать карьеру, ему нужно было чем-нибудь отличиться, спокойствие было ему не на руку. И вот, в его удовольствию, революционные волнения 1905 года докатились и до Тамбова, и здесь произошла демонстрация. Но какая демонстрация? Несколько десятков человек учащейся молодежи, — гимназистов, семинаристов, — пошли по главной улице с пением революционных песен. Губернатор, узнав об этом, немедленно распорядился вызвать отряд казаков и выехал сам на «усмирение беспорядков». Когда Старынкевич подоспел к месту встречи казаков с демонстрантами, он увидел, что Лауниц приказывает сделать предупреждение и что вот-вот, через минуту, казаки бросятся на толпу. Он подошел к губернатору и отрапортовал: «Разрешите, ваше превосходительство, мне распорядиться, — я с ними справлюсь. А вы не извольте беспокоиться». Губернатор уехал. В толпе раздавались угрожающие возгласы и продолжалось пение. Старынкевич первым долгом скомандовал казакам: «Кругом, марш!» — и отправил их обратно в казармы. А затем, не спеша, ковыляя, опираясь на палку, пошел посреди улицы прямо в самую гущу демонстрантов. Те опешили, глядя на эту приближающуюся к ним фигуру, которая, казалось, ничем другим не была занята, как только разглядыванием ямок на мостовой, чтобы не оступиться. Подойдя к демонстрантам вплотную, он стал посреди них и затеял разговор: «В чем дело, ребята? Чего вы шумите? Чего вы хотите?»

Самые бойкие начали что-то выкрикивать. Он за словом в карман не лезет, отвечает то спокойно и серьезно, то иронически. Его остроты попадают в цель, шутки вызывают смех, — на это он большой мастер. Мало-по-малу настроение молодежи остывает. Геройское желание пострадать за убеждения пропало — за отсутствием казаков. Наступать на этого добродушного остряка, — старого хромого полицеймейстера, — как-то глупо. Поговорили и разошлись. Губернатор был взбешен, как его обошел полицеймейстер, а обыватели, в глубине души, благодарны, что он спас их детей от избиения и, может быть, от еще худших репрессий.

Старынкевич мог бы с успехом занять большой административный пост, а между тем зря загубил свою жизнь в захолустном Тамбове, разменялся на мелочи. Правда, незадолго до войны ему предложили должность вице-губернатора в Пскове, но он так привык уже к своему Тамбову, где он прожил много лет и успел состариться, что у него не стало энергии переезжать на, новое место и начинать заново свою карьеру. По его просьбе он вскоре был назначен Советником Губернского Правления в том же Тамбове. В этой должности его застала революция.

С приходом к власти большевиков много ему довелось претерпеть лишений и унижений, пока он не скончался в 1920 году. В квартиру к нему вселили двух большевистских комиссаров, — грубых, пьяных, развратных, а он, тяжко больной, лежал в своей комнате, терпя недостаток во всем, — и в питании, и в тепле, и в медицинской помощи. Мать моя самоотверженно ухаживала, за ним до конца дней его. И она немало претерпела от большевиков. Умер он в тяжких страданиях, после мучительной операции, в той же Тамбовской земской больнице".

Источники 

Каменский С. Век минувший (воспоминания). Париж, 1958. 

Урусов С. Три года государственной службы, 2009.