Однодворцы

Однодво́рцы в Российской империи — сословие, социальный слой, возникший при расширении южных границ Русского государства и состоявший из военизированных землевладельцев, живших на окраинах государства и нёсших охрану пограничья.

Однодворцы являются потомками служилых людей, нёсших дозорную и сторожевую службу на южных границах в XVI-XVII вв., которые в дальнейшем не приобрели права российского дворянства. Класс однодворцев сформировался из русских детей боярских украинных городов (особый разряд детей боярских), стрельцов, солдат, рейтаров, драгун, копейщиков, пушкарей, засечных сторожей и обедневших дворян, городовых, рязанских и донских казаков, Касимовского и Кадомского служилого люда, а также части татарской аристократии[1].

Понятие «однодворец» прочно вошло в официальные документы уже к середине 17 века и обозначало людей, которые сами и их предки в прошлом служили в дворянском ополчении, но из-за бедности и запустения земель больше служить не могли, потому что все их поместье состояло из одного двора (отсюда название). Жалованья неслужащие дворяне не получали, а собственные скудные доходы не позволяли им отправиться на службу, оставив хозяйство. Государство подобная ситуация устраивала, поскольку однодворцы жили по южной лесостепной границе и своим присутствием на этих землях способствовали их хозяйственному освоению и, кроме того, могли выступить в их защиту в случае прямой военной угрозы.

В начале 18 века ситуация меняется. С одной стороны, южная граница государства отодвинулась далеко в степь, и служилые люди, поселенные между Тульской (направление Шацк-Тула-Брянск-Путивль) и Белгородской оборонительными линиями (Козлов-Коротояк-Белгород-Ахтырка), оказались уже не на границе, а внутри страны, а оборона границ была возложена на регулярное войско. После введения Петром I обязательности службы для всех без исключения дворян те из однодворцев, кто не мог или не желал поступить на службу, не приобрели дворянских прав и поместий и остались в прежнем состоянии. Дворянское происхождение при этом не играло никакой роли — представители одного и того же рода, чьи предки когда-то служили, в результате петровской реформы оказались в разных сословиях.

Однодворцы не имели большинства дворянских прав и привилегий, платили налоги и несли повинности (в том числе рекрутскую), однако могли владеть землей и крепостными крестьянами. Однодворцы были освобождены от телесных наказаний. Как и дворяне, все однодворцы уже в 17 веке имели фамилии и в 18 веке в документах упоминались только с ними. Подавляющее большинство однодворцев выбирали в жены представительниц своего сословия, сословная принадлежность жен однодворцев тщательно фиксировалась в ревизских сказках конца 18 века.

Сословие однодворцев было представлено преимущественно на бывших приграничных землях, в центральночернозёмных губерниях России — Воронежской, Курской, Орловской, Тульской, Тамбовской, Пензенской и Рязанской. Впоследствии в однодворцы также были переведены грунтовые казаки присоединенных к России в XVII веке земель бывшего Смоленского княжества. Для решения проблемы малоземелья и бедности правительство регулярно организовывало кампании по переселению однодворческих семейств во вновь осваиваемые губернии Поволжья и южной Сибири. В конце XVIII века, после присоединения Правобережной Украины, Белоруссии и Литвы к Российской Империи местные шляхтичи, не сумевшие документально подтвердить своего дворянского происхождения, были записаны в однодворцы, однако, за ними было сохранено право в дальнейшем «доискиваться» дворянства. После присоединения Бессарабии к Российской Империи Законом о правах состояния жителей Бессарабской области от 10 марта 1847 года к сословию однодворцев были также причислены мазылы и рупташи.

С начала 19 века с общим изменением отношения правительства к дворянскому сословию меняется и положение однодворцев, которые начинают рассматриваться все в большей степени не как «бывшие дворяне», а как государственные крестьяне. Окончательно они были переведены в это сословие в 1866 году, однако в местах традиционного проживания ещё долго сохраняли сословное самосознание.

Сословные особенности

Как сословная категория, однодворцы сформировались уже к началу XVIII века. До правления Петра I они платили подворовый налог (1679—1681 гг.), а уже Пётр I ввёл подушную подать и четырёхгривенный оброк с теми же нормами, что и для государственных крестьян. Пограничную службу однодворцы были обязаны нести в течение 15 лет. Таким образом, служили они как дворяне, а налоги платили как крестьяне (дворяне не платили налоги)[1]. Подобно дворянам, однодворцы могли владеть землёй (крестьянам, за исключением отдельных северорусских местностей и Смоленска, это не разрешалось). За службу правительство выделяло однодворцам небольшие земельные участки в несколько десятков га и одну семью (двор) крепостных крестьян для его обработки. Отсюда и название — помещики, которое позднее осталось только за дворянами-вотчинниками. Землёй однодворцы владели по праву четвертного владения и традиционно могли продавать друг другу. До 1840 года однодворцы обладали правом владеть крепостными людьми, но фактически этим правом пользовались лишь единицы (в 1830-е годы насчитывалось более миллиона однодворцев, а крестьян у них — 11 тысяч); с крестьянами однодворцы, как правило, жили одним двором. Фактически однодворческая группа занимала промежуточное положение между помещиками и крестьянами, но не слилась ни с теми, ни с другими, чем и обусловилось своеобразие культурно-бытового типа однодворцев. Сословной замкнутости однодворцев также способствовало юридическое оформление их землепользования, которое приравнивалось к землевладению. Земля передавалась в пожизненное пользование главе семьи-двора — «большаку», который имел право передавать участок по наследству старшему сыну.

Четвертные земли жаловались служилым людям на семейно-наследственном праве. Владельцы четвертной земли, у которых все дети служили, могли остаться в дворянах, однако владельцев, которые не хотели идти в службу, записывали в разряд однодворцев, при этом многие из них имели так называемые «родословные деревья» (генеалогические таблицы). Так, из XIV тома «Юридического Вестника» за 1883 год, известно:

«...въ Старковскомъ обществ? крестьяне Старковы разсказывають, что у д?да ихъ было 7 челов?къ кр?постныхъ крестьянъ, съ которыми онъ вм?ст? работалъ...»

«...рядомъ находятся землевлад?льцы изъ дворянъ, происшедшіе отъ одного рода съ крестьянами, но выделившиеся... Шаховцевы. Эта родственная связь не отрицается и самими крупными землевлад?льцами, несомн?нно, столбовыми дворянами; подтверждается и тождествомъ фамилій...»

Писатель второй половины XVIII века В. Т. Нарежный в романе «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова» изображает быт однодворцев, который мало в чём изменился по сравнению с петровскими временами. Вспоминая свою молодость, герой говорит: «Из таковых князей был почтенный родитель мой, князь Симон Гаврилович Чистяков. При кончине своей он сказал мне: „Оставляю тебя, любезный сын, не совсем бессчастным: у тебя довольно поля есть, небольшой сенокос, огород, садик и, сверх того, крестьяне — Иван и мать его Марья. Будь трудолюбив, работай, не стыдясь пустого титула, и бог умножит твое имущество“». Далее, описывая роман с хорошенькой дочкой соседа, княжной Феклушей, герой повествует: «Однажды, встретив её, согбенную под коромыслом, сказал я с сожалением: „Ах, княжна! тебе, конечно, тяжело?“ — „Что ж делать“, — отвечала она, закрасневшись. Я взял ведры и донес до дому. „Спасибо, князь“, — сказала она. Я потрепал её по плечу, она пожала мою руку, мы посмотрели друг на друга, и она сказала: „Завтра рано на заре буду я полоть капусту“, — и остановилась. „Я пособлю тебе“, — вскричал я, обнял её и поцеловал».

Николай Алексеевич Тучков (больше известный как Тучков 1 -ый) в «Вестнике Европе» писал следующее о одоевских однодворцах: «…Однодворцы живут несравненно чище, богаче — они имеют своих крестьян и поступают с ними варварски. Правда они не бьют их, но заставляют работать очень много, что хуже всего делят их безчеловечно — одному достается дед, другому сын, третьему внук . продают и покупают их по одиночке …», далее: «..но господские крестьяне думают, что служить однодворцу лучше, ибо видят, что однодворец вместе с ними обедает и совершенно им равен …» Далее Тучков приводит слова однодворческого крестьянина: «..вот барин — говорил мне один крестьянин — отец мой всю свою жизнь работал однодворцу — пока сил были его кормили . состарился согнали, двух братев моих продали, а имение наше все забрали …».

В. И. Семеновский писал в «Русской старине» (том 25, 1879 год) : «..с польскою шляхтою однодворцы имели ещё и другое сходство — они заявляли претензии больше, чем имели основания по своему положению. В своих наказах они постоянно хлопочут о том, что бы их не смешивали с крестьянами, исключили бы из подушного оклада и называли бы детьми боярскими, а не то и прямо ходатайствуют о причислении к дворянам …» Далее в этой же статье Семеновский пишет, что «..претензий этих они не оставили и позднее, так, что в восмедесятых годах в Курской губернии местныевласти были завалены просьбами однодворцев об исключении их из подушного оклада и причислении к дворянам …».

И. А. Благовещенский в «Вестнике Европы» (выпуск 10 стр 681 — за 1900 год) пишет следующее: «…являясь прямыми потомками служилого, поместного сословия, нынешние однодворцы не могли не унаследовать от своих предков той доли изолированности, которая была некогда создана личным испомещением служилого человека …».

О сложном и неуживчивом характере однодворцев писали многие. Например в « Сборнике Русского Исторического общества» за 1869 год опубликована коллективное прошение тульских дворян: «..в Тульской провинции живущие и положенные в 40 алтынный оклад однодворцы, по имеющимся утеснению земель, кои их предками распроданы дворянам, впадают в преступления великие, а особливо в воровство, а паче в кормчемство. Не повелено ли будет их вывести в Воронежскую губернию где весьма ещё много пустых и не заселенных мест …».

Прозвища однодворцев

В XIX веке отдельные группы однодворцев получили прозвища:

• «галманы» (иронич. — бранные, бестолковые) — однодворцы Воронежской, Тульской и Тамбовской губерний;
• «ионки» — часть однодворцев Нижнедевицкого уезда Воронежской губернии (от ион — он), более образованные, чем другие, утратившие архаизмы в говоре, носившие городской костюм;
• «коннозаводские крестьяне», в состав которых были причислены для работы на конных заводах однодворцы Скопинского и других уездов Рязанской губернии.
• «щекуны» (грубого нрава, говорившие «що» вместо «что»), жившие в Нижнедевицком уезде Воронежской губернии.
• «новосильские казаки» — жили в южной, юго-восточной и восточной частях Новосильского уезда Тульской губернии.
• «талагаи» (бездельники, невежи) — населяли ряд сёл Нижнедевицкого и Коротоякского уездов Воронежской губернии.
• «панки» — однодворцы переселенные в начале XIX века по Указу Николая I из Рязанской губернии в Бузулукский уезд Оренбургской губернии. Были расселены в Мало-Малышевка, Кобельме (сейчас Калиновка), Большой Раковке и Елшанке. Там они поставили свои уединенные хутора — как предки их на Рязанщине. Особенно плотно селились они за Раковкой, по излучине Сока. Там возникли поселения: Потаповские, Тростянские и Лопатинские Хутора, поселок Полубояриновский. С местным населением у переселенцев сложились своеобразные отношения. Однодворцы-переселенцы получили презрительное прозвище «панки» (мелкие паны). Так как родниться с помещиками и тем более с простыми крестьянами им было не с руки, то образовались близкородственные кланы. Возникла совершенно особенная общность; в основном офицерского сословия. Панки жили охотой, плотническим делом.

Имелись и общие прозвища-клички для однодворцев: «алая кровь», «индюки» (гордые). Различия между группами однодворцев были столь велики, что они не вступали между собой в родственные связи.